Сейчас уже нет СССР, но меня снова тянет туда, где не было границ, где не было межнациональной розни, и культура была общей при соблюдении права каждой национальности сохранять свою культуру и свой язык. Деды разных национальностей воевали против фашизма! И это тоже нас сближало и сближает и сегодня! Русский сидел в одном окопе с евреем и дагестанцем, и мы делали одно общее русское дело по борьбе с фашизмом!
Хороший тому пример - жизнь и военный подвиг еврейского музыканта, посвятившего свою жизнь воспеванию древнерусской музыкальной культуры.
Давид Беркович Локшин, младший, десятый ребёнок в многодетной еврейской семье, родился 20 октября 1921 года в Карачеве Брянской области. Примечательно, что музыкально одарены были и другие дети: старшие братья Давида, будучи уже взрослыми, играли на нескольких музыкальных инструментах.
Отец, Беер (Берко) Давидович Локшин, кровельщик высокой квалификации, получал подряды даже за чертой оседлости, что позволяло семье не бедствовать. Мать, Хая-Рива Шер, занималась воспитанием детей.
После смерти отца старшие дети покинули отчий дом в поисках заработка и образования. Поэтому, став круглым сиротой после кончины матери, шестилетний Давид воспитывался в одном из детских домов Минска, а затем оказался в Доме художественного воспитания детей в Ленинграде.
Годы юности, участие в Великой Отечественной войне[править | править код]
Первые навыки игры на гуслях Д. Б. Локшин получил у Петра Ефимовича Шалимова и в 1939—1941-мгодах был участником руководимого П. Е. Шалимовым ансамбля гусляров Ленгосэстрады. В эти же годы Давид учился живописи в Ленинградской академии художеств у М. Д. Янкова и О. В. Мейера.
Справка из военкомата, которая хранится в семье потомков Д. Б. Локшина, свидетельствует о том, что 2-го июля 1941-го года[2] он вступил добровольцем в Ленинградское народное ополчение, а после ожесточённых боёв, контуженный, в октябре того же года был захвачен фашистами в плен и отправлен в концлагерь. Другая справка, из Красного Креста, сообщает, что в 1943-м году, пойманный при неудачной попытке побега из лагеря, он был переведён в другой, более строгий концлагерь. Об этом периоде жизни Давид Борисович вспоминал:
 |
В концлагере мы больше всего боялись сойти с ума, потерять надежду на жизнь. И каждый старался поддержать другого. Какой важной оказалась здесь моя профессия музыканта! В мусорной куче я нашёл консервную банку и обрывки телефонного провода. Приладил к банке деревяшку, натянул проволоку – получилось что-то наподобие балалайки. Поздно ночью я играл соседям по бараку всё, что умел. И чувствовал, что мой нехитрый инструмент напоминает им о нормальной человеческой жизни, о родных и близких…[3] |  |
После освобождения военнопленных наступающими частями Советской Армии 20 октября 1944-го года, в день своего 23-летия, Давид был репатриирован в СССР.
Journal information