Мой друг Арнольд Локшин…

Процесс адаптации прибывших на ПМЖ в Россию политэмигрантов связан со сломом стереотипов

Трудности политэмиграции

Одним из последних идейных эмигрантов в нашу страну был американский биохимик, активист компартии США Арнольд Локшин, который в 1986 году, спасаясь от преследований американских спецслужб, вместе с семьёй приехал в СССР. Адаптация к новым жизненным устоям и для этих американцев стала непростым испытанием. Локшины пытались поменять своё мировосприятие, но до конца им это, похоже, не удалось.

В течение семи лет тесного сотрудничества с Арнольдом Локшином и его семьёй – с 1990 по 1997 гг. – я видел динамику адаптации американцев к российскому образу жизни. Делюсь некоторыми своими наблюдениями…



Товарищ Арнольд



В 1990 году, когда я ещё учился на пятом курсе журфака МГУ, мне позвонил приятель и предложил помочь американскому товарищу готовить статьи для публикации на русском языке. Перспектива работать с известным в СССР политэмигрантом из США Арнольдом Локшином меня воодушевила.



Предварительно договорившись по телефону о встрече, я отправился в Онкологический научный центр на Каширском шоссе, где Локшин работал руководителем исследовательской лаборатории. На пятом этаже экспериментального корпуса ОНЦ дверь кабинета учёного была открытой. Я вошёл и увидел пожилого интеллигента в модном вельветом пиджаке бежевого цвета, темных брюках и начищенных туфлях. Из-под смоляных волос с проседью на меня изучающе смотрели карие глаза. Я напомнил о своём звонке.



После рукопожатия я спросил:

— Арнольд, как ваше отчество?

— У меня нет отчества, – ответил он.



Позже я узнал, что со своим отцом Лео он порвал все отношения, узнав, что тот, работая на спецслужбы, участвовал в травле Локшиных в США.



…За чаепитием он молча рассматривал меня. А я – его. Лицо Арнольда мне напомнило плакатное изображение дядюшки Сэма на фоне мешков со знаками доллара.



Наконец, Локшин перешёл к делу и протянул мне распечатанный на матричном принтере текст страниц на двадцать. Это была его статья об империалистических планах по уничтожению СССР. Меня сразу поразило огромное количество цитат из западной периодики. Многие фразы в тексте были переведены по уразумению американца и представляли собой нагромождение несвязанных слов с путаницей в окончаниях. Материал нуждался в серьёзном редактировании, чем я в итоге и занялся. Арнольду всё очень понравилось.



Собственно, с этого и началось наше политическое партнёрство и «деловая» дружба. Мне, 26-летнему советскому парню, было приятно сознавать, что в компании харизматичного политика я творю Историю.



Семейный политик



С самого начала нашего знакомства Арнольд пояснил, что вся семья Локшиных – это политическая единица, которую он будет защищать в первую очередь. И в наших приватных беседах Арнольд сразу пресекал критику членов своей семьи, даже если они высказывались против тех политических принципов, которые нас объединяли.



Арнольд через несколько месяцев нашего общения признал схожесть наших взглядов и на волне растущего взаимопонимания стал называть меня членом своей семьи. На самом же деле эта игра в доверительность больше напоминала бизнес-принцип: «если выгодно, мы – команда, если нет – каждый за себя». Когда я отправлялся на митинг левой оппозиции, он без экивоков предупреждал: «Если милиция тебя арестует, то я буду отрицать, что мы знакомы». Получалось, что если я готов был рисковать собой во имя Арнольда, то он при первом удобном случае без раздумий способен был отречься от своего верного товарища.



Стиль общения Арнольда мне совсем не нравился. Его театральные интонации, деланная экспрессивность, игнорирование моих суждений и оценок по тем или иным вопросам превращали наши диспуты в странное шоу, где за кажущейся естественностью угадывалась какая-то игра.



С другой стороны, в процессе нашего общения я впитывал уроки политической борьбы.



Однажды Арнольд поведал мне, что его научные исследования оказываются на грани срыва по вине администрации Онкоцентра, которая не обеспечивает лабораторию ни нужным оборудованием, ни реактивами, ни специалистами, хотя для других подразделений всё поставляется по первому требованию. Резюмируя, он обратился ко мне: «Сергей, мы считаем тебя членом своей семьи. Давай приходи работать ко мне в лабораторию. Мы тут сможем заниматься политикой. До пенсии мне ещё несколько лет, и уезжать в США я не собираюсь. А вместе в это трудное время мы сможем поддерживать друг друга». Тогда, напомню, шли лихие 1990-е. Мои аргументы, что я не биохимик или медик, он отмёл, сказав, что это не важно, просто нужно, чтобы был ещё один сотрудник, и тогда лабораторию не расформируют из-за нехватки людей. В итоге, я принял предложение Локшина.



Работая у Локшина, я наслаждался общением с умным и весьма эрудированным человеком. При этом я учился дисциплине исполнения поставленных задач, пунктуальности, соблюдению формальностей. Как-то он сказал: «Я не люблю носить обручальное кольцо, но когда я выступаю на телевидении, то обязательно надеваю его, чтобы не давать повода для всяких домыслов. Помни, мелочей в политике не бывает, и мы должны соблюдать все формальности!».



Особенно его раздражало, если кто-то опаздывал на назначенную встречу. За такие «проколы» мне тоже доставалось. Никакие оправдания не принимались. Арнольд говорил: «Своим опозданием ты заставляешь меня ждать и показываешь, что твоё время более ценно, чем моё. Иначе говоря, ты даёшь мне понять, что меня не ценишь».



Под подозрением – все



В июне 1992 года с подачи депутата Бабурина президент России Ельцин подписал указ № 835, в котором подтверждалось, что Арнольд Локшин получил гражданство России.



В то время мы смогли расширить политическую кампанию за освобождение из прибалтийских тюрем левых активистов. И получение Арнольдом гражданства позволяло использовать его авторитет для создания массового движения в поддержку политзаключённых. Когда был освобождён литовский узник совести Валерий Иванов, свободы которого мы также добивались, Локшин потерял интерес к активным публичным акциям. Мы стали появляться на пикетах у музея Ленина всё реже, а вскоре и вовсе перестали туда ходить…



Не имея выхода ни на трудовые коллективы, ни на оппозиционные движения, он стал кабинетным политиком. И, в конце концов, пришёл к убеждению, что под контролем спецслужб находятся практически все оппозиционные движения и их лидеры: иначе говоря, кругом сплошная «зубатовщина».



…Арнольд часто повторял одну шутку: «В этом мире можно верить только двум людям: тебе и мне. Да и то, – насчёт тебя имеются большие сомнения». Нравился ему этот пассаж своей основной идеей: под подозрением должны быть все.



Через несколько лет нашего товарищества Локшин, скорее всего, устал быть даже кабинетным политиком и теоретиком левого движения. И я ему уже был не нужен. Арнольд запустил маховик «наездов» по любому поводу: то я не помогаю делать научные исследования, то не предлагаю новых экспериментов, то неправильно работаю с лабораторными животными и т.д. В итоге американский шеф заявил, что я вредитель и меня подослала к нему администрация Онкоцентра, чтобы завалить работу лаборатории. Отвечать на эти огульные обвинения мне не хотелось, я просто обозначил готовность уволиться, и он на время прекратил «наезды». А вскоре предложил мне участвовать в его бизнес-проекте, связанном с переводами с английского и русского языков. По его плану, я должен был искать заказчиков и помогать в «шлифовке» русских текстов, а он брал на себя только переводы. В поисках заказчиков я обзванивал фирмы из списка в бизнес-справочнике.



Заказов почти не было. И Арнольд снова начал выдвигать обвинения в безынициативности и нежелании получать от бизнеса прибыли. Отвечать на это я не стал. Наши отношения становились достаточно натянутыми. Однажды к нам обратился с большим заказом крупный банк: ему требовалось перевести на английский интернет-сайт. Работу сделали, и большую часть денег по справедливости забрали Локшины. Получив ещё один заказ на перевод от банка, американцы, видимо, решили больше не делиться с остальными участниками их бизнеса. Арнольд устроил скандал с заявлениями, что деньги зарабатывает только его семья и что он больше не хочет быть «добрым дядей Сэмом», который дарит подарки. Открытым тестом он сказал, что больше во мне не нуждается. С этого момента у меня больше не стало друга Арнольда, которого я до последнего момента считал единомышленником и хорошим товарищем.



Где-то через год после моего ухода из ОНЦ лаборатория была расформирована, а сам Локшин уволился.



…Сейчас семья Локшиных живёт в своей московской 4-комнатной квартире, которую им выдали в 1986 году. Сын и дочь Арнольда преподают в Высшей школе экономики – кузнице либеральных реформ, которые уже многие годы приводят россиян к обнищанию. Сегодня 75-летний Арнольд пытается поддерживать свой многолетний имидж борца с империализмом, публикуя посты в интернете. А ещё он требует от правительства США предоставить пенсию. И не стыдно же Вашингтону лишать американской пенсии идейного борца, имеющего российское гражданство!

Источник