Я хорошо помню дядю Яшу, маминого брата, который был трубачем и в свое время познакомил свою сестру Любу с моим будущим папой. Так что я обязан ему своим появлением на свет.
В те времена, о которых я могу вспомнить, Дядя Яша работал в оркестре при кинотеатре «Металлист», расположенном на левом берегу Оби в Кировским районе Новосибирска. Вплоть до 30-х годов прошлого века этот населенный пункт был селом Кривощеково.
А мы жил на правобережной стороне, почти в центре города. Дядя Яша иногда приезжал к нам в гости со своей женой Машей, историю знакомства с которой недавно сообщила мне Тома – их дочь и моя двоюродная сестра. Они познакомились в парке им. Кирова, куда Маша пришла с подругой потанцевать под живую музыку. Дядя Яша знал Машину подругу и попросил ее познакомить его с симпатичной, улыбчивой девушкой, которая ему очень понравилась. Знакомство закончилось браком, в котором они прожили 34 года. Маша работала лаборанткой на заводе «Сибтекстильмаш».
Оркестр кинотеатра «Металлист» много лет подряд в летнее отпускное время выезжал подработать на курорт «Озеро Карачи», расположенный в Чановском районе Новосибирской области. Там музыканты могли и отдохнуть, и заработать, давая дневные концерты, а по вечерам играя на танцах.
Летом 1952 года дядя Яша пригласил маму с детьми, то есть со мной и моей сестрой Лилей отдохнуть на озеро Карачи. Мама согласилась, папа не возражал, хотя сам поехать не мог, так как был занят на работе в городе. После недолгих сборов мы отправились поездом на курорт. Руководил тогда оркестром скрипач Израиль Меймис – черноволосый, смуглый бессарабский еврей с тонким крючковатым носом. Играть на скрипке он не умел, но руководить у него получалось. До этого руководителем был назначен дядя Яша. Он покомандовал неделю, а потом сам отказался. Музыкант он был хороший, но на должность руководителя не подходил. Был слишком добр и мягок для этого.
Солисткой оркестра была Ксения Рожевская – крупная, статная женщина. Она приехала туда с дочкой. Помню еще саксофониста Юрия Потапова, хромого аккордеониста Лёвкина, а также игравшего не помню на чем Горохова с сыном Ратмиром. Ратмир Горохов – это, конечно, звучало.
Понятие курорт в те годы было достаточно относительным. Музыкантов поселили в двухэтажном деревянном бараке, где нам троим выделили одну комнату. Где мы питались, я не помню. Но в памяти хорошо сохранилось, как вечерами после окончания работы музыканты собирались у кого-нибудь в комнате и играли в карты. Мы с сестрой вертелись там недолго, так как нас отправляли спать.
Однажды, как нам рассказала мама, к нам в комнату, когда мы с Лилей уже спали, заглянул Изя Меймис. Мама-то была очень симпатичной женщиной. Но Изя пробыл у нас недолго. Во сне мы с сестрой после курортной еды громко пукали. Изя послушал-послушал и сказав, что у мамы растут очень музыкальные дети, удалился.
Дядя Яша любил рыбалку и охоту. В один из дней он собрался с Гороховым на вечернюю зорьку пострелять уток, причем о предстоящем событии все музыканты были оповещены заранее. На двоих охотники имели одну старую, дырявую брезентовую плащ-палатку военного образца, которая называлась не иначе, как «жар-накидка». Все было бы хорошо, но бедой Горохова было то, что он сильно пил. К счастью для уток, перед охотой дядин напарник крепко заложил за воротник, и к огорчению дяди Яши не дойдя до заветного утиного болота, свалился в какую-то яму и там заснул. Так что уток мы не видали.
На Карачах я узнал новое для себя слово «рапа». Так называли целебную озерную воду, которая была настолько соленой, что в ней нельзя было утонуть. Берега озера были очень топкими, поэтому к месту купания нужно было добираться по деревянным мосткам, которые заканчивались довольно далеко от уреза воды. И все равно там было неглубоко. Дно озера было покрыто ровным слоем грязи, в которую мои ноги погружались почти до колен. Грязь была похожа на густую, вязкую, сильно вонявшую тухлыми яйцами сметану, но только черного цвета. Этот довольно-таки неприятный запах чувствовался уже на подходе к озеру. Вся толща воды кишела крошечными полупрозрачными рачками с точками красноватых глазков. Отжившие свое рачки опускались на дно, где под действием бактерий образовывали лечебный ил, выделявший сероводород. Вот ради этой грязи и рапы и приезжали страдавшие заболеваниями суставов люди на озеро Карачи.
Купаясь в этом озере, я научился плавать вразмашку. Помню однажды бултыхаясь в воде, я оказался рядом с аккордеонистом Лёвкиным, который все время пытался от меня отдалиться. Но мне хотелось плавать в компании со знакомым человеком, и я все время вертелся около него. И тут он мне поведал, что оказывается во время купания необыкновенно полезно «посрать в воду озера, хотя и сделать это очень трудно». Я понял значение его слов только тогда, когда у меня перед носом всплыла свежая какашка. Особой вони я не почуял, потому что вокруг итак воняло. Но выходило, что Лёвкину, несмотря на трудности, все же удалось совершить это действо. Помогло ли это его геморрою я не знаю, но неплохо характеризует существовашие тогда представления о культуре и гигиене.
Прожили мы на Карачах совсем недолго. Через неделю туда приехал папа и забрал нас домой. Он не мог долго жить без мамы.
Источник
Journal information